ОРДЕН МУЖЕСТВА

п. Вышков

Батынков А.П. – 10.04.1980 г. – 23.12.1999 г. – служба в Чечне.

АНДРЕЙ БАТЫНКОВ

НО ОСТАЛАСЬ УЛЫБКА ТВОЯ…

В тот день, когда пришло горькое известие, в учительской говорили только   об Андрее. Жалели, вспоминали...

Он из Вышкова, что совсем рядом с Ве­ликой Топалью. У местных жителей название Красный Клин почему-то не прижилось. То ли слишком длинно, то ли клин красным не бывает. Черным — еще куда ни шло, особен­но после вспашки. Так по старинке и назы­вали поселок Вышковом.

Андрей учился в нашей школе. Человека за это время и позабыть можно, тем более представить, как выглядел. Говорили: «Он был скромным, обыкновенным...». Обыкно­венные не запоминаются. Выделялся имен­но простотой, незаметностью. Вспоминаю, как отвечал на моих уроках, слегка улыба­ясь. Да, самое памятное, что нам осталось, его улыбка, неброская, какая-то извиняюща­яся. Вроде виноват в чем-то, а в чем — и сам не знает.

Мне всегда казалось, что улыбка эта была полна особого смысла. Извинялся Андрей за свое неумение найти правильный ответ. «Не подумайте, мол, что я недотепа какой-ни­будь...» - как будто говорил он окружающим. Что он видел в детстве, не в укор ро­дителям будет сказано? Дома никаких книг, кроме учебников, не было, да и слов ученых слышать не приходилось. Разговоры житей­ские: как вспахать, как убрать, где накосить? И казалось мне, что, улыбаясь, извинялся Андрей за весь Вышков, за его неустроенность. А может быть, и за всю Россию, в кото­рой таких Вышковых полным-полно.

Не захотел Андрей быть обузой для родителей — Татьяны Николаевны, свинарки, и Петра Михайловича, тракториста, бригадира отделения. Получают мало. Благо, земля рядом с домом да кое-какая скотинка в сарае.

После девяти классов работал на ферме, ездил в Киваевский УПК учиться на трак­ториста. Летом подрабатывал на уборке. А вскоре и армия засветила — повестка при­шла. К армейской службе в доме Батынковых относились с уважением. Она многих в люди, как говорится, определила. Старший брат Андрея, Михаил, остался после срочной на флоте, служит в Севастополе. Фотокарточки мужчин в военной форме пользуются большим почетом у сельчан, висят в рамочках на самом видном месте. Какими словами говорили в доме о священном долге перед Родиной, не знаю, но из разговора с Петром Михайловичем понял, что об армии не скажет ни одного плохого слова и не будет ис­кать виновных в гибели сына...

Ушел служить Андрей вместе с бывшими одноклассниками Колей Новодеем и Са­шей Шелемехом. Было это 14 мая 1998-го. Попали в знаменитую Таманскую дивизию, в мотострелковый полк. Больше года отслужили. Кое-кто и в отпуск съездил. Андрею не довелось. Думали, что вот так тихо да гладко и до ДМБ дотянут.

Но в конце сентября 1999-го оказались в Моздоке. А вскоре и в Чечне. Блокировали Грозный. Полк разделился. Одна часть осталась в Ханкале, а другую, в которой был Андрей, перевезли в Лермонтов-Юрт.

Воинская служба стала походить на... крестьянскую жизнь. Копали, возили и носили камни, бревна, ставили палатки, маскировали технику. Никто не сачко­вал: боевики могли двинуть на прорыв в любой момент, и блокпост, подразделение окажутся под ударом. Никто и помочь не успеет. Одна надежда на оборудованные позиции.

Саперы поработали, поставили со стороны «чехов» сигнальные и противопехотные мины. И днем не проскочишь, не то, что ночью. «Сигналка» и осветит, и нашумит. Одно плохо — в случае чего самим идти вперед нельзя, пока саперы свое хозяйство не снимут.

Отделение Андрея — экипаж БМП (боевой машины пехоты) — тоже окопалось. Отрыл Батынков себе уголочек, обложил камнями, наметил возможные цели, прики­нул расстояние. Все привычно. Никакой радости от здешних красот не испытывал. Земля, говорят, плодородная до неправдоподобия, но не такая, как на Вышкове — с каким-то пепельным оттенком, вязкая, тяжелая. Долго рассматривал в бинокль горы. Они красивые, когда стоит тишина, а она здесь явление редкое. Раньше при «Союзе нерушимом» люди сюда ехали в отпуск, чтобы кавказской экзотикой полюбоваться, забравшись на вершину. Теперь же «свободная» Ичкерия, дав свободу бандитам, все поставила вверх ногами.

Какие только мысли ни приходят в голову, пока сидишь без дела... Почему здешние не любят работать? Им бы поезда грабить, скотину у соседей-казаков угонять, выкуп брать за заложников. Рабы, отрезанные головы, какие-то варварские групповые пляски с автоматами в руках... Куда только их Аллах смотрит? Андрей искренне верил, что же­стокими могут быть только ненормальные люди. Но дураками чеченов не назовешь. Воевать они умеют. «Старички» - контрактники говорили, что и наши многому научи­лись в этой «войне без правил», особенно генералы. Используют авиацию и артилле­рию, без огневой поддержки вперед не ходят.

Война не только действие. Чаще наоборот — ожидание. Ждут обстрела. Кое-кто не дождался. Вернее, дождался, но этого уже не знал. Смерть прилетала раньше звука. Кто следующий? Самыми опасными врагами стали снайперы. И откуда у «духов» столько снайперских винтовок?

23 декабря рота выполняла операцию по зачистке. День уходил. Косые лучи солнца бросали длинные тени. Как это некстати! Снега почти не было. Во время прочесывания гляди в оба: вперед и вниз. Спереди жди пулю, снизу — мину. В лучах заходящего солн­ца, да еще на ходу, глаза уже не могли отличить, что лежит поперек тропинки: ветка, тень от травинки или растяжка от Ф-1. Взрыв он успел услышать. «Растяжка?!» - мелькнуло в сознании. И больше – ничего… В Ростов везли его уже неживого.

Привезли Андрея в Вышков 10 января. Хоронили через два дня. Пришло все село. Как хотелось матери увидеть лицо сына! Пусть застывшее, пусть безжизненное, даже обезображенное. Как же можно прощаться, не посмотрев в лицо? Но, как ни всматри­валась Татьяна Николаевна сквозь темное стекло, рассмотреть ничего не смогла. «Мо­жет, и не Андрюшка там лежит?». Но вера в эту возможность, в эту ошибку уходила с каждым шагом, приближающим похоронную процессию к маленькому и унылому де­ревенскому кладбищу на краю оврага, уходила с каждым звуком рыдающего оркестра. Прощальный салют поставил последнюю точку в жизни Андрея. Из его воинской части на похороны никто не приехал. Гроб привезли срочники.

Невыносимо больно было слушать причитания безутешной матери и больно было сознавать, что эти похороны в России не последние. В Великой Топали они были вто­рыми. Первым хоронили Олега Ворожанина, Героя России, чьим именем названа шко­ла. Теперь рядом с бюстом Олега в школьном коридоре висит фотография Андрея.

К годовщине гибели попросили меня написать стихи. И родились такие строки:

Оторвавшись от тела,                            На кладбище осины

Звуком полна окрест,                               И березы грустят.

Над землею звенела,                            Слезы — листья цветные —

Как огромный оркестр.                           На могилы летят.

Похоронно оркестры                              Но не смогут засыпать

Над Топалью звучат.                              Там тропу матерей,

Смерть унылое место                            Где уснули навеки

Отвела для ребят.                                  И Олег, и Андрей.

Их читали ребята на линейке 23 февраля. Надеюсь, пусть не сами строки запомнят­ся им, школярам, а душа, обитающая в этих строчках...

  Валерий КОЛЕСОВ

Край родной, любимый сердцем… - Клинцы: Издательство ГУП «Клинцовская городская типография», 2009 – с.81 – 83 - 320 с.